Комплектная псовая охота. Русская псовая охота Анализ стихотворения Некрасова «Псовая охота»

Русская усадебная охота, под которой подразумевается не добыча зверя для пропитания и не военные тренировки, какие устраивал, например, для своих воинов Чингисхан, а некое театрализованное действо для высшего класса, не только неотделима от русской усадьбы, но является одной из самых ярких составляющих усадебной жизни.

Она просуществовала всего полтора века, но за это время успел сложиться и определенный кодекс чести, и свои правила, и свой лексикон. С феерией русской усадебной охоты не могла сравниться никакая другая, даже английская парфорсная охота, хотя та тоже очень зрелищна. Суть ее такова: следуя за стаей гончих (фоксхаундов или других пород), охотники на лошадях в обязательных красных костюмах, преодолевая естественные препятствия (как правило, многочисленные в Англии изгороди), стремятся первым из всех остальных участников скачки вырвать у стаи гончих хвост лисицы. Тот, кому это удается, признается победителем. Для скромных английских масштабов это было зрелище, но русские просторы, которых не имелось в Европе, требовали иного размаха...


Русскую усадебную охоту можно разделить на два подвида: правильную или комплектную и подружейную. Но о каждой мы расскажем в свой черед.

А. Кившенко. Затравили

1. Охота как таковая на Руси существовала давно, о ловитве есть упоминание еще в Поучении Владимира Мономаха. Сохранились фрагменты с охотничьими сценами и на фресках Софийского Новгородского собора. Но это, в основном, охота с птицами. Еще в середине XVII века царь Алексей Михайлович, большой любитель и знаток охоты, пишет свой "Урядник или Новое уложение и устроение чина сокольничьи пути".

Именно тогда и возникла поговорка "Соколиная охота - царская, псовая - боярская, ружейная - псарская". И хотя рижский немец Христиан фон Лессин пишет тогда же свой "Ахотничей регул принадлежащей да псовой охоты", охотой с ружьем и собаками дворянство занимались мало. Собак было немного, в основном вывозные английские, занимались ими тоже иностранцы, а черному - огнестрельному оружию в охоте на красного зверя (волк, лисица) всегда предпочитали белое - рогатины и ножи.

Однако с того же XVII века соколиная охота стала постепенно сдавать позиции и к началу XVIII века почти исчезла, понемногу заменяясь псовой. Как ни странно, но настоящая псовая охота зарождается в России в костромских и ярославских краях.

Н. Кузнецов. В отпуску

После взятия Иваном Грозным Казани и покорения татарского ханства он расселял покоренную татарскую аристократию в северо-восточных краях, и туда же они приводят своих восточных и гончих. Но теплолюбивым южным собакам было трудно не то что охотиться среди лесов и небольших полян, но даже выжить. И потому естественным путем начали появляться новые породы охотничьих собак, впоследствии составивших всю красоту усадебной охоты. Это относилось как к борзым, так и к гончим.

Последние претерпели, конечно, гораздо меньшие изменения; может быть, оделись чуть побогаче и приноровились к пересеченной местности. И еще в XVII веке русская аристократия выезжала с гончими не для того, чтобы поймать зверя, но чтобы послушать удивительные хоры гончих, подбиравшихся по голосам.

Вот как впоследствии, когда подобных хоров уже не было, описывал это Некрасов:

Варом-варит закипевшая стая,
Внемлет помещик, восторженно тая,
В мощной груди занимается дух,
Дивной гармонией нежится слух!
Однопометников лай музыкальный
Душу уносит в тот мир идеальный,
Где ни уплат в Опекунский совет,
Ни беспокойных исправников нет!
Хор так певуч, мелодичен и ровен,
Что твой Россини! Что твой Бетховен!

Н. Сверчков. Охота с борзыми

Составление стаи по голосам считалось настоящим искусством, и за нужную собаку платили огромные деньги. Классификация голосов не изменилась и по сей день. Голоса у гончих делятся на башур - низкий бас, томный с гнусью - похожий на заунывный плач, фигурный - с фиоритурами и с заливом, когда собака лает на несколько голосов поочередно. Спустя двести лет, в 1892 году А. Сафоновым была даже написана научная работа "Стая как предмет музыкального изучения".

В ней он, в частности, пишет: "Есть голоса густые, бархатистые, сочные, мягкие; есть жидкие, резкие, пронзительные, крайне неприятные для слуха; есть, наконец, глухие, тупые, хриплые с гортанным или носовым оттенком, причем сила их тоже весьма различна... Судя по слуху, думаю, что предельные ноты собачьих голосов составляют: вниз - фа под первой линейкой басового ключа и вверх - фа сверх восьмой скрипичного ключа...

В их голосах можно наблюдать, во-первых, бесконечное разнообразие тембров, регистров, диапазонов и силы, затем - тональность и, наконец, обилие форм..." В качестве яркого примера он приводит описание выжлеца по кличке Будило: "Его чудный бархатистый бассоконтанте имел диапазон от си бемоль второй октавы, что производило впечатление целой арии... Мерными речитативами Будило рассуждал сам с собою, проверял свои мысли... голос принимал все более страстный характер, протяжные возгласы захватывали все большее количество тонов... наконец, он пронзительно вскрикивал и разражался истерическим рыданием в самом высоком регистре..." Каково? Есть и еще одна интересная работа на эту тему - книга музыканта Артынова "Собачий хор". Особенно славились голосами именно костромские гончие.

Но мы несколько удалились от темы. Итак, к концу XVII века сложились две породы русской псовой охоты: и русские гончие. Однако подлинное начало усадебной охоты относится к эпохе Петра III, когда его Манифестом о вольности дворянства от 1762 года, служилые люди были освобождены от обязательной государственной службы. Именно с этого времени началась настоящая история и усадеб с их специфической жизнью - и усадебной охоты как феномена этой культуры. Происхождение этого феномена зиждется, в общем-то, всего на трех удачно соединившихся условиях. Во-первых, у дворянства появилось свободное время, которое можно было потратить на усовершенствование и украшение жизни. Во-вторых, массовому распространению псовой охоты способствовали громадные помещичьи земли с обилием зверя на них и благородные цели - уничтожение волка, основного вредителя помещичьего и крестьянского хозяйства.

И в-третьих, не последнюю роль сыграли и русские национальные черты - лихость, смелость, азартность, граничащие с бесшабашностью, которые проявляются на этой охоте в полной мере. Видимо, каким-то образом псовая охота отвечала глубинным потребностям русского человека. И не зря Некрасов уже в 1846 году, на последнем излете русской псовой охоты, писал:

Нет нам запрета по чистому полю
Тешить степную и буйную волю.
Благо тому, кто предастся во власть
Ратной забаве: он ведает страсть,
И до седин молодые порывы
В нем сохранятся, прекрасны и живы,
Черная дума к нему не зайдет,
В праздном покое душа не заснет.
Кто же охоты собачьей не любит,
Тот в себе душу заспит и погубит.

П. Соколов. Сборы на охоту. У крыльца

Все это привело к тому, что псовую охоту, пусть даже не очень большую, имели на каждой дворянской усадьбе во всех центральных и приволжских губерниях. Более того, появились помещики, которые буквально всю свою жизнь положили на усовершенствование охоты и ее приемов, разведение собак и развития кодекса ее неписаных правил. Существовали энтузиасты, охотившиеся с 14-15 лет до глубокой старости и на охоте же (или сразу после нее) умиравшие. И даже сейчас каждый дельный (то есть настоящий охотник) помнит имена Мачаварианова, Ермолова, Жихарева, Барятинского.

Именно им русская охота обязана, например, правилом не брать волков-гнездарей, а только переярков (годовалых) - это была правильная и тонкая экологическая политика, позволявшая поддерживать равновесие в окружающее природе. Это они также ввели традицию именования собак по породам. Гончие и в наши дни часто именуются по голосам: Флейта, Рыдало, Фагот, а борзые - по коронной тактике: Хватай, Удав, Налетай, Терзай. И они же незаметно эстетизировали охоту, превратив ее из грубого развлечения в благородное зрелище. Русская охота всегда была явлением высокоморальным, удивительно соединяя в себе строгую науку и вольное искусство.

Охота неразрывно связана с усадьбой - и как золотой век усадеб приходится на первую половину XIX века, так переживала в это время свой зенит и усадебная охота. В эти годы создался даже своеобразный словарь - не менее 500 слов, которые тогда знали практически все усадебные обитатели, а нынче не знает и три четверти охотников. В качестве примера приведем хотя бы названия хвостов у разных зверей: у гончей он именовался гон, у борзой - правило, у - полено, у - прут или перо, у лисы - труба, у зайца - цветок или пых. Интересующихся отсылаем к прекрасной книге И.П. Мятлева "Слова и выражения, употребляемые при псовой охоте". Ее можно читать как увлекательный роман даже сейчас. Чего стоит хотя бы выражение "по брызгам", когда собака охотится в то время, как весь снег весной раскровеет, местами стает совсем, и на больших плешинах из-под собак летят брызги.

Р. Френц. Боярская охота времен царя Алексея Михайловича

Все помнят описание псовой охоты в "Войне и мире", в стихах того же Некрасова... Есть и еще замечательный и незаслуженно забытый русский писатель, отдавший свою душу и перо охоте, - я говорю о Дриянском и его удивительных по психологии "Записках мелкотравчатого". У небогатых помещиков, может быть, не было царского размаха, но всегда присутствовало не меньшее благородство.

Надо сказать, что содержание охоты (под этим термином до 1917 года подразумевался не сам процесс, а стая гончих, свора борзых, их обслуга и содержание) действительно стоило очень дорого. Для настоящей комплектной охоты надо было содержать не менее 20 смычков (2 собаки в каждом) гончих и 10 свор (3-4 собаки в каждой) борзых. Это уже было немало. Кроме того, собаки нуждались в псарнях. Правда, борзые, как правило, жили в доме, ели и спали с хозяевами, но это все-таки отдельные любимцы; основная часть содержалась отдельно.

И полностью на псарнях содержались гончие - как сказал один охотник-писатель, "самая несчастная из русских пород", поскольку именно гончие находят зверя и гонят его без устали, а когда до добычи остается всего чуть-чуть, их берут на смычок и триумф достается выпущенным борзым. А псарни были огромные, устроенные по последнему слову ветеринарии. Кроме того, после отмены крепостного права надо было содержать и псарей, состав которых был приблизительно следующим: с гончими - выжлятники во главе с доезжачим; с борзыми - борзятники во главе с заездным, а также - главный ловчий. А форма, а тренировка собак! Молодых гончих сначала надо было наганивать, борзых - сосваривать, то есть ходить на сворке. Помимо же натасканных собак, нужны были и особо выезженные лошади, и припасы, поскольку охота могла длиться от нескольких дней до месяца при благоприятной погоде.

Теперь, наверное, пришло время рассказать, как же происходила сама охота.

Р. Френц. Егерь с тремя борзыми

Она начиналась с разведки, то есть наблюдения за окрестными выводками и подвывания, когда специалист по имитации волчьего воя таким образом определял количество и возраст животных. Затем следовал выезд. Вот как пишет о его торжественности современник: "Захватывающе красива была картина, когда по очереди перед зрителями выстроились сначала стая багряных с доезжачими и выжлятниками, имея по обе стороны конных борзятников с борзыми темных окрасов на своре, а потом стая пегих гончих и борзятники с 18 сворами борзых пегих и светлых окрасов; как эхо отдаленных лучших времен в тихом воздухе прозвучал позыв звонких рогов; как вкопанные, стояли люди и лошади, около каждого в разных позах расположились любительски подобранные породные своры. Вся картина, освещенная лучами заходящего солнца на фоне деревенского пейзажа, дышала какой-то необычайной силой и прелестью, понятной одному охотнику.

Мы стояли приумолкши, и фантазия уносилась в осенние поля и леса, где заревет эта стая, и вихрем понесутся лихие своры. Тихо подошел к нам один из старейших псовых охотников. "Этого, господа, теперь больше нигде нельзя увидеть", - сказал он нам. "Да и было ли когда-нибудь что-либо подобное", - ответил один из нас".

В принципе выезд сохранил в себе много черт сбора княжеской дружины на Руси. Об этом говорит и архаичность самого обряда, и предшествуемые ему действия. Так, охотнику перед охотой надо было позаботиться о чистоте души и тела, и не раз неудачная охота приписывалась какому-нибудь горячему молодцу, не устоявшему провести ночь с женщиной. Празднование же трофеев, сопровождаемое роговыми сигналами и чарками под пенье "Выпьем, братцы, на крови", отсылает к старинной славянской тризне.

Но вот охота началась. Производится первоначальная расстановка сил охотников и наброс гончих под крики доезжачего "Улюлю!". Затем следует выход "на лазы" и "воззрение борзых", после отрыщенье гончих, то есть отзывание собак командой "Отрыщь!", подача команды борзым "Ату!", угонки их за зверем и, наконец, прием (убийство) или сострунивание (связывание) волка и взятие лисы или зайца. И весь этот процесс сопровождался эмоциями такой силы, что были сравнимы лишь с жаром настоящей битвы или угаром страсти.

В. Серов. Петр I на псовой охоте

Но к середине XIX века псовая охота стала все больше уступать охоте ружейной. Уже в 1860 году Хомяков в "Москвитянине" писал: "Была и у нас в старину охота, может быть, не такая усовершенствованная, как в Англии, но очень разнообразная и затейливая, может быть, выказывавшая еще более избыток смелости и силы народной. Но была... да быльем поросла, и говорить об ней теперь почти стыдно".

А 1861 год и вообще нанес по усадебной псовой охоте сокрушительный удар. Общее число комплектных охот сократилось более чем на три четверти. Подавляющее большинство помещиков, потеряв источник дохода, стремилось избавиться от охот. Известен печальный факт, что в шестидесятые годы сильно увеличился выпуск лайковой кожи... Откуда она бралась, пояснять, думаю, не надо.

Только после 1872 года после создания Императорского общества правильной охоты она стала возрождаться, но уже не в массовом порядке, а в основном у вельмож и великих князей. Так славилась Гатчинская императорская охота в Мариенбурге. Там была построена целая Егерская слобода: дома для егерей, двухэтажный дом главного егеря, здания конторы, пекарни, лавки, школа. Кстати, поторопитесь, остатки слободы еще можно увидеть. Собак же натаскивали уже за Гатчиной, возле Вероланиц. "Впереди седой старший егерь на лошади с большим медным рогом. За ним, образуя каре, остальные егеря, тоже с рогами и арапниками. В центре каре гончие, некоторые на сворках по пяти. Когда все выстраивались, старший снимал шапку, крестился и говорил: "С Богом!" - так описывает выезд на натаску очевидец.

Першинская охота под Тулой великого князя Николая Николаевича-младшего, состоявшая из 100-200 собак, стала не только крупным племенным центром (ее площадь занимала более 400 десятин), собаки которой до сих пор остаются эталоном, но и лебединой песней комплектной псовой охоты. После революции обе охоты продали на Запад, оставшихся собак истребило крестьянство, и блестящая часть русской культуры перестала существовать навсегда, как и усадьбы, ее породившие.

Усадебная охота прекратила свое существование навсегда.

Сейчас предпринимается немало попыток возродить ее, впрочем, как пытаются возродить и усадьбы. Но, увы, усадебная охота, как и усадьба, - это не единичное мероприятие, в отдельном месте и в отдельное время - она, как любое явление культуры, для своего развития требовала среды, которой теперь нет и быть не может...

И все-таки очень хочется, чтобы русская усадебная охота хотя бы в памяти осталась тем праздничным, прекрасным и благородным действом, каким она была и увлекала души - потому что это наша история, наш язык и наша литература.

Мария Барыкова

г. Екатеринбург

Меня давно звали в гости друзья - Алексей и Галина Адаевы, с которыми много лет мы знакомы благодаря легавым собакам. Но в последние годы они стали также заядлыми псовыми охотниками, а мне всегда хотелось посмотреть, как же это бывает. Но осенью всё что-то не складывалось, зима пролетела в заботах, и вдруг оказалось, что будущие выходные - последние в сезоне! Надо ехать! А меня, как назло, начинает ломать грипп… целый день грызу какие-то пилюли, пью горячее вино, и к вечеру уже вполне сносно себя чувствую. Поеду с утра.

Два часа пути - и я на месте. Из дома меня выходят встречать, кроме хозяев, четыре борзых и три сеттера! Вот это команда! Пока не пообнималась со всеми, пройти мне не дали.

Мы пьём чай и собираемся в поле. Галя тоже разболелась, остается дома. Мы с Алексеем и четырьмя собаками (бандюки, как их ласково называют в семье) грузимся в старенькую ниву. И тут собаки запели!

Это что! - говорит Алексей. Вот ежели они собачку на дороге увидят… или кошку…

Таки мы встретили собачку… как остались целы мои барабанные перепонки - ума не приложу.

Вскоре съезжаем в поле и вываливаемся из машины. Вот тут собаки удивили меня в первый раз. Всякий уважающий себя сеттер в таких условиях заложил бы несколько кругов по полю, чтобы сбросить напряжение, да и просто размяться. Борзые же никуда не бегут. Хотя выли в предвкушении! Нет, стоят, спокойно ждут, пока мы наденем лыжи и двинемся вперёд. Готово, поехали! А собаки опять не бегут. Они идут пешком рядом с хозяином. Это тоже для меня удивительно! Ведь легавая, работая на галопе, будет без остановки прочёсывать местность перед охотником, порою целый день (если в хорошей форме находится).

А вдруг заяц, а я уставший? - объясняет мне Алексей. - борзая так выкладывается во время скачки за зверем, что в жару может даже погибнуть. Они силы экономят.

Тем временем мы бредём на охотничьих лыжах, прилипающих к весеннему уже снегу, я уливаюсь гриппозным потом, а шею оттягивает фотоаппарат - Олег Анатольич видать нарочно самый здоровый объектив дал… железный, тяжёлый… а через плечо перевесишь - обязательно пропустишь всё самое интересное!

Временами Алексей останавливается, осматривая местность в бинокль, и рассказывает, как соревновался в этом месте с лисой, которая всё равно обманула его и собак, и ушла, оставив всех с носом.

Через некоторое время от компании откололся Карай - он самый взрослый и самостоятельный. Идёт в сотне метров от нас, думает о чём-то своём. Садится на гривку и высматривает зверя, пока мы ползём низиной. Потом не спеша переходит на следующую гривку, и снова сидит в медитации.

Наконец, натыкаемся на заячий след, не слишком свежий. И тут собаки удивляют меня в третий раз. Они идут по следу! Вот уж чего я никогда не слыхала! Конечно, это не гончая, что будет держать запах на чутье, и нестись галопом. Они работают «в пяту», погружая свои муравьедские носы во все лунки, и неторопливо продвигаясь вперёд. Тем не менее, говорит Алексей, они частенько сами распутывают жировки, и поднимают зайца с лёжки. Вот и сейчас вся компания двинулась прочёсывать колок - но, увы, безрезультатно.

Часа через два присаживаемся передохнуть, выпить чаю. Собаки проявляют нетерпение - да чего сидим-то, идти надо!

Но мы уже поворачиваем в сторону дома, потому как день короткий, и скоро начнёт смеркаться. И хотя шли мы по кругу, собаки сразу поняли, что охота кончается. И теперь от компании откололся ещё и Азарной, пошёл по кустам, в надежде всё ж чего-то спугнуть напоследок.

Было бы солнце, - объясняет Лёша, - лисы на поле бы вышли, у них гон начинается. А так - серо, мрачно, ветрено, они отсиживаются где-то.

И вдруг кто-то из собак поскакал, остальные - за ним, и вся свора в мгновение ока унеслась. Что, кто, куда???

За воронами, - смеётся Алексей. - раз дичи нет, хоть так размяться.

Увы, наш поход не увенчался успехом.

Зато мне полегчало, болезнь ушла с потом, и к машине я возвращаюсь уже весьма бодро.

Изначально планировался один день охоты, но после бани и вечерних посиделок решаем повторить попытку, поехать в новое место, подсказанное егерем.

Итак, новое утро, новый заход! Уезжаем подальше, находим съезд в поле - очень удачно бульдозером прочищена дорожка. Начинаем съезжать - и Алексей тормозит, поскольку из-под колёс неторопливо выбегает стая куропаток, и бежит перед нами по дорожке. Не знаю, какой вид был у меня тогда (Лёша говорит - глаза на капот чуть не выскочили)), но первой мыслью было - где ж моя собака, где моё ружьё?!

Так снимай! - ах точно, у меня ж фотик на коленях! Но пока открыла, включила - поздно, взлетели.

Что ж, неплохое начало дня!

Мы снова обходим поля, и солнца опять нет, но свет уже изменился - он совсем весенний, акварельный, с мартовской просинью.

На этом участке следов гораздо больше, и я прошу святого Трифона, покровителя охотников, чтобы нам хотя бы перевидеть зверя.

Незаметно спускаемся в низину, где снега гораздо больше, чем на продуваемых гривках, обходим несколько колков, истоптанных зайцами, и помеченных лисами. В какой-то момент,

исполнившись благодати, я отрываюсь от реальности, сливаюсь с небом и простором… И тут к жизни меня возвращает возглас Алексея -- вот-вот-вот-вот -вот!!!

И тут же понеслись собаки, и я вижу лису, что поднялась из колка перед нами, метрах в тридцати. Ух и хвостище! И бежит вроде неспеша… вскидываю фотик,- щёлк-щёлк-щёлк, - а скачка уже в сотне метров. Алексей наблюдает в бинокль, и комментирует то, что мне уже плохо видно: Парамон догнал!!! Всё, конец лисе, щас возьмут!!! Он её развернул!!!

И правда, самый резвый, Парамон, догнал лису и заставил повернуть назад, но… отставшие буквально на пару метров Азарной и Мерцай не успели подхватить её, и, элегантно махнув хвостом, зверь уходит буквально из-под двух пар собачьих носов.

Ах ты! Собаки в снегу проваливаются, а лис по насту пошёл!! Уйдёт!

И правда, расстояние между ними увеличивается, хитрый зверь пошёл по надувам, по снежным гребням, где собаки утопают по грудь. Вскоре все они скрываются из виду, бандюки никак не могут бросить преследование.

Алексей, красный и возбуждённый, затягивается сигаретой:

Я был уверен, что возьмут!!! Как он ушёл! И ведь подпустил совсем близко, перед нами поднялся!

Идём искать лёжку, и находим

почти на краю колка, с подветренной стороны, но на ровном месте - не под кустом, не под деревом. Двигаемся дальше по следам, и читаем гонку - вот здесь Парамон настиг лиса, развернул, ага, провалился… а лисьи следочки - по самому гребню, словно кошачьи мягкие лапочки, пробежали, нигде не задержавшись.

Минут через десять Алексей снимает с плеча рог, и начинает сзывать собак - «ну всё, они сейчас в дрова будут…»

Собаки возвращаются не сразу и неохотно. Хватают снег, погружают длинные морды в сугроб до самых ушей - и правда выложились.

Мерцай останавливается в сотне метров от нас, и вдруг начинает скулить, прикладываться на снег.

Мышцы судорогой свело, - говорит Алексей, - старый он уже.

Идём к страдающей собаке, жалеем, Лёша растирает ему лапы.

Что-то Карай не возвращается…

Снова играет рог, но пса не видно. Алексей оглядывает местность в бинокль. И вдруг еле живые собаки снова срываются с места, и опять скрываются за горизонтом.

Карай там зверя гонит!!! - и мы бросаемся следом.

Но пока обежали колок, на широченных-то лыжах, - всё уже закончилось. Уж очень издалека собаки начали преследовать зверя, конечно, ушёл. Продолжать охоту нет смысла, собаки вымотаны, да и мне вечером ехать.

На этот раз обратный путь мы с Алексеем проделали в полном одиночестве - собаки тянулись далеко позади, прятались по кустам, и не отзывались даже на рог. В машину с трудом собрали:

Они ж знают, что не поймали! Переживают. Отработать хотят. Вались-вались!

После этой прогулки я уже с трудом взбираюсь по ступенькам, но думаю, что следующее приглашение на псовую охоту точно не пропущу.

Провидению было угодно создать человека так, что ему нужны внезапные потрясенья, восторг, порыв и хотя мгновенное забвенье от житейских забот; иначе, в уединении, грубеет нрав и вселяются разные пороки.
Реутт. Псовая охота

1.
Сторож вкруг дома господского ходит,
Злобно зевает и в доску колотит.

Мраком задернуты небо и даль,
Ветер осенний наводит печаль;

По небу тучи угрюмые гонит,
По полю листья - и жалобно стонет…

Барин проснулся, с постели вскочил,
В туфли обулся и в рог затрубил.

Вздрогнули сонные Ваньки и Гришки,
Вздрогнули все - до грудного мальчишки.

Вот, при дрожащем огне фонарей,
Движутся длинные тени псарей.

Крик, суматоха!. ключи зазвенели,
Ржавые петли уныло запели;

С громом выводят, поят лошадей,
Время не терпит - седлай поскорей!

В синих венгерках на заячьих лапках,
В остроконечных, неслыханных шапках

Слуги толпой подъезжают к крыльцу.
Любо глядеть - молодец к молодцу!

Хоть и худеньки у многих подошвы -
Да в сертуках зато желтые прошвы,

Хоть с толокна животы подвело -
Да в позументах под каждым седло,

Конь - загляденье, собачек две своры,
Пояс черкесский, арапник да шпоры.

Вот и помещик! Долой картузы.
Молча он крутит седые усы,

Грозен осанкой и пышен нарядом,
Молча поводит властительным взглядом.

Слушает важно обычный доклад:
«Змейка издохла, в забойке Набат;

Сокол сбесился, Хандра захромала».
Гладит, нагнувшись, любимца Нахала,

И, сладострастно волнуясь, Нахал
На спину лег и хвостом завилял.

2.
В строгом порядке, ускоренным шагом
Едут псари по холмам и оврагам.

Стало светать; проезжают селом -
Дым поднимается к небу столбом,

Гонится стадо, с мучительным стоном
Очеп скрипит (запрещенный законом);

Бабы из окон пугливо глядят,
«Глянь-ко, собаки!» - ребята кричат…

Вот поднимаются медленно в гору.
Чудная даль открывается взору:

Речка внизу, под горою, бежит,
Инеем зелень долины блестит,

А за долиной, слегка беловатой,
Лес, освещенный зарей полосатой.

Но равнодушно встречают псари
Яркую ленту огнистой зари,

И пробужденной природы картиной
Не насладился из них не единый.

«В Банники, - крикнул помещик, - набрось!»
Борзовщики разъезжаются врозь,

А предводитель команды собачьей,
В острове скрылся крикун-доезжачий.

Горло завидное дал ему бог:
То затрубит оглушительно в рог,

То закричит: «Добирайся, собачки!
Да не давай ему, вору, потачки!»

То заорет: «Го-го-го! - ту! - ту!! - ту!!!»
Вот и нашли - залились на следу.

Варом-варит закипевшая стая,
Внемлет помещик, восторженно тая,

В мощной груди занимается дух,
Дивной гармонией нежится слух!

Однопометников лай музыкальный
Душу уносит в тот мир идеальный,

Где ни уплат в Опекунский совет,
Ни беспокойных исправников нет!

Хор так певуч, мелодичен и ровен,
Что твой Россини! что твой Бетховен!

3.
Ближе и лай, и порсканье и крик -
Вылетел бойкий русак-материк!

Гикнул помещик и ринулся в поле…
То-то раздолье помещичьей воле!

Через ручьи, буераки и рвы
Бешено мчится, не жаль головы!

В бурных движеньях - величие власти,
Голос проникнут могуществом страсти,

Очи горят благородным огнем -
Чудное что-то свершилося в нем!

Здесь он не струсит, здесь не уступит,
Здесь его Крез за мильоны не купит!

Буйная удаль не знает преград,
Смерть иль победа - ни шагу назад!

Смерть иль победа! (Но где ж, как не в буре,
И развернуться славянской натуре?)

Зверь отседает - и в смертной тоске
Плачет помещик, припавший к луке.

Зверя поймали - он дико кричит,
Мигом отпазончил, сам торочит,

Гордый удачей любимой потехи,
В заячий хвост отирает доспехи

И замирает, главу преклоня
К шее покрытого пеной коня.

4.
Много травили, много скакали,
Гончих из острова в остров бросали,

Вдруг неудача: Свиреп и Терзай
Кинулись в стадо, за ними Ругай,

Следом за ними Угар и Ромашка -
И растерзали в минуту барашка!

Барин велел возмутителей сечь,
Сам же держал к ним суровую речь.

Прыгали псы, огрызались и выли
И разбежались, когда их пустили.

Ревма-ревет злополучный пастух,
За лесом кто-то ругается вслух.

Барин кричит: «Замолчи, животина!»
Не унимается бойкий детина.

Барин озлился и скачет на крик,
Струсил - и валится в ног
и мужик.

Барин отъехал - мужик встрепенулся,
Снова ругается; барин вернулся,

Барин арапником злобно махнул -
Гаркнул буян: «Караул! Караул!»

Долго преследовал парень побитый
Барина бранью своей ядовитой:

«Мы-ста тебя взбутетеним дубьем
Вместе с горластым твоим холуем!»

Но уже барин сердитый не слушал,
К стогу подсевши, он рябчика кушал,

Кости Нахалу кидал, а псарям
Передал фляжку, отведавши сам.

Пили псари - и угрюмо молчали,
Лошади сено из стога жевали,

И в обагренные кровью усы
Зайцев лизали голодные псы.

5.
Так отдохнув, продолжают охоту,
Скачут, порскают и травят без счета.

Время меж тем незаметно идет,
Пес изменяет, и конь устает.

Падает сизый туман на долину,
Красное солнце зашло вполовину,

И показался с другой стороны
Очерк безжизненно-белой луны.

Слезли с коней; поджидают у стога,
Гончих сбивают, сзывают в три рога,

И повторяются эхом лесов
Дикие звуки нестройных рогов.

Скоро стемнеет. Ускоренным шагом
Едут домой по холмам и оврагам.

При переправе чрез мутный ручей,
Кинув поводья, поят лошадей -

Рады борзые, довольны тявкуши:
В воду залезли по самые уши!

В поле завидев табун лошадей,
Ржет жеребец под одним из псарей…

Вот наконец добрались до ночлега.
В сердце помещика радость и нега -

Много загублено заячьих душ.
Слава усердному гону тявкуш!

Из лесу робких зверей выбивая,
Честно служила ты, верная стая!

Слава тебя, неизменный Нахал, -
Ты словно ветер пустынный летал!

Слава тебе, резвоножка Победка!
Бойко скакала, ловила ты метко!

Слава усердным и буйным коням!
Слава выжлятнику, слава псарям!

6.
Выпив изрядно, поужинав плотно,
Барин отходит ко сну беззаботно,

Завтра велит себя раньше будить.
Чудное дело - скакать и травить!

Чуть не полмира в себе совмещая,
Русь широко протянулась, родная!

Много у нас и лесов и полей,
Много в отечестве нашем зверей!

Нет нам запрета по чистому полю
Тешить степную и буйную волю.

Благо тому, кто предастся во власть
Ратной забаве: он ведает страсть,

И до седин молодые порывы
В нем сохранятся, прекрасны и живы,

Черная дума к нему не зайдет,
В праздном покое душа не заснет.

Кто же охоты собачьей не любит,
Тот в себе душу заспит и погубит.

Псовая охота

заключается в травле и ловле зверей борзыми собаками (см.), возникла, первоначально, у арабов, затем перешла к монголам и от них, во время татарского нашествия, сделалась известной и у нас. Полное право гражданства охота эта получила в московском государстве со времени Иоанна Грозного, когда, после взятия Казани, много татарских князей и узбеков (дворян) были переселены в нынешние Ярославскую и Костромскую губернии, сделавшиеся главными рассадниками борзых и гончих собак; тогда же, путем скрещивания восточной борзой со среднерусской лайкой (см.), начался вывод современной нам русской породы псовой борзой. Царь Алексей Михайлович тешился по преимуществу соколиной охотой, но бояре его занимались, главным образом, охотой П.; с того же времени ведет свое начало сохраняемая поныне крайне своеобразная терминология П. охоты, отчасти приводимая в настоящей статье.

П. охота производится верхом, преимущественно на волков, лисиц и зайцев; по времени охоты она подразделяется на езду по чернотропу (по земле, не покрытой снегом) и на езду по белой тропе (по снегу), причем в том и другом случае ездят (охотятся) или с одними борзыми, или с борзыми и гончими собаками вместе. Независимо от последнего подразделения, езда по чернотропу делится еще на езду в брызги (ранней весной, когда оттаивает только верхний слой земли), по пожару (позднее, но до посева яровых хлебов) и осеннюю (главное время езды, с 1 сентября до 1-15 ноября). По белой тропе ездят во порошное время (см. Пороша), по насту (см) и в наездку в санях. С одними борзыми ездят или за неимением гончих [Владельцы охоты, состоящей из одних борзых, называются, в шутку, мелкотравчатыми.], или в местах, изобилующих зверем, а также во время перехода в отъезжих полях (в продолжительных осенних охотах вдали от своего дома) с одной квартиры (временной стоянки охоты) на другую. Такая езда подразделяется на езду в наездку , на езду в равнинку или равняжкой и на выездку на зарю. Езда в наездку, производится в одну свору (одним охотником с 2-4 борзыми, рыскающими на свободе) и делится на езду на хлопки (только на зайцев, которых охотник выгоняет из мелочей, хлопая арапником), на мышковку (преимущественно по лисицам, во время добывания ими себе на полях корма), с кричанами (голосом и стуком выгоняющими зверей из отъемных островков на борзятника), с ищейками (собаками дворными, старыми гончими, легавыми, рыскающими перед охотником с борзыми и разыскивающими зверей чутьем) и на узерку (поздней осенью, высматривая издали заметных выцветших, т. е. побелевших к зиме, зайцев). Езда в равнинку, преимущественно по лисицам, производится в несколько свор охотниками, подвигающимися развернутым фронтом, с выдвинутыми вперед флангами; зверя, помеченного "в меру", начинают травить, как только он побежит; зверей, обозренных на очень далеком расстоянии, охотники стараются объехать со всех сторон и, затем, травить внутрь круга, друг на друга. Выездка на зарю производится только по волкам, в такое время осени, когда гнездари (старые волки) начнут водить молодых волчат с собой на добычу; при возвращении их утром с добычи охотники подкарауливают их в опушке острова, в котором находится гнездо волков, где размещаются с борзыми на сворах еще ночью. Правильная езда с борзыми и гончими собаками вместе может производиться только комплектной (самостоятельной) П. охотой, состоящей из стаи гончих в 18-40 собак с доезжачим и 2-3 выжлятниками (см.) и 5-12 свор борзых (полагая по 3-4 собаки на свору), с охотниками или борзятниками (см.); тот борзятник, который ведет барскую свору, называется стремянным , начальник и распорядитель всей такой охоты - ловчий. Езда с борзыми и гончими собаками вместе производится или около дома (во всякое время), или в отъезжих полях (только в осеннее время) и разделяется, по месту охоты, на езду островную (по отъемным местам, см. Остров), вражистую (по оврагам или балкам, покрытым крупным лесом или частым мелколесьем), болотистую (по болоту, покрытому крупным или мелким лесом: ольшаником, березняком, ивняком, а также камышом) и уймистую (только по волкам и, притом, по таким только уймам , т. е. сплошным лесистым местам, которые представляют хотя бы некоторые удобства для травли, в виде перелесков, открытых болот, просек и т. п.). Езда в порошное время производится в первозимье с борзыми и гончими или с одними только борзыми; в этом последнем случае она подразделяется на три отдельных вида езды: на съездку (когда отыскивают зверя, съезжая его по следу), на глазок (стараясь увидеть зверя прямо, без следа) и с помощью привады (отыскивая волков в районе местности, где положена привада - падаль). Охота по насту производится в начале весенних месяцев, преимущественно по зайцам, причем способным для охоты считается только такой наст, который везде держит лошадь на шагу; в противном случае борзая на скаку будет пробивать наст, рискуя поломать себе ноги. Езда в наездку, в санях, производится с верховыми загонщиками, направляющими волков на охотников, едущих в санях, большей частью с 3 борзыми в каждых. Сущность езды с борзыми и гончими вместе заключается в том, что доезжачие называют (направляют) гончих на след зверя, которого эти собаки выгоняют из леса, болота, оврага, одним словом, из какого бы то ни было убежища его, на открытое место, где поджидают его борзятники. Выждав удобный момент, охотник, стоящий ближе к бегущему зверю, спускает со своры (длинного ремня) своих борзых и затем преследует собак и зверя (обыкновенно усиленным галопом) до тех пор, пока собаки не поймают его, или пока не сделается очевидным, что зверь ушел от борзых, после чего охотник подлавливает как можно скорее своих борзых и опять занимает свое место. Когда зверь пойман, охотник, соскочив с лошади, моментально принимает его от собак; при этом зайца откалывают (втыкают нож в грудь между плечами на 1 1 / 2 -2 вершка в глубину в вертикальном направлении), отпазанчивают (см. Пазанки) и вторачивают в заднее тороко к седлу за задние ноги; лисицу пришибают в голову, ударом по переносью кнутовищем арапника и, убедившись, что она более не жива (так как лисицы часто притворяются мертвыми), вторачивают ее в седло за шею ; волка берут левой рукой за заднюю ногу, а правой втыкают нож в бок зверя, под переднюю лопатку; к седлу волка приторачивают редко, большей же частью оставляют его до окончания охоты на месте; когда желают взять волка живьем, для устройства садки (см.), его сострунивают , т. е. сдавливают челюсти петлей веревки. Во время производства охоты даются сигналы роговые и пантомимные. Из лошадей наичаще употребляются для охоты мерины и кобылы, как более покойные; от лошади требуется, чтобы она была поводлива (слушалась повода), непуглива, сносна и смирна к собакам. Все вообще псовые охотники одеваются в шаровары, длинные сапоги и кафтаны (у борзятников - темные, у выжлятников - ярких цветов); для головного убора наиболее предпочтительны фуражки с козырьками. Охотничьи принадлежности: нож (в ножнах, остроконечный, 9 вершков длиной), свора (из сыромятного ремня, 9 аршин длиной), арапник, сигнальный рожок (у борзятников - полукруглый, у выжлятников - прямой, с загнутой шейкой мундштука) и волчьи тенета (обыкновенно 12 крыльев, каждое 1 сажень шириной и 20 саженей длиной), с помощью которых заграждают "крепкие" места и тем заставляют волков бежать на борзятников.

Вследствие изменившихся условий общественного быта, русская П. охота стала падать еще в сороковых годах, с освобождением же крестьян большие комплектные охоты уцелели только у незначительного числа помещиков; в связи с этим сильно размножились волки, так как из всех охот - П. охота является лучшим охотничьим способом для истребления этих хищников. С конца семидесятых годов П. охоты начали восстановляться, хотя и не в прежнем размере; в настоящее время более всего практикуются сборные или товарищеские охоты , которые состоят из 3 или 4 товарищей. В 1886 г., с образованием охотничьих команд (см.), П. охота верхом назначена преимущественным предметом занятий в кавалерии. Промысловое значение П. охота имеет, до настоящего времени, у киргизов, туркменов и др. инородцев Арало-Каспийской низменности, для добывания волков, лисиц, зайцев, корсаков и караганок (Canis melanotus). В степной полосе киргизы охотятся только в наездку; в гористых местностях - как в наездку (причем борзую помещают иногда сзади седла, на особом круге из кошмы), так и с загоном (пешим и конным). В губерниях бывшего Царства Польского производство П. охоты чрезвычайно стеснено взиманием пошлины: с борзых по 15 руб. и с гончих по 5 руб. за каждую собаку в год. По новым правилам об охоте 3 февраля 1892 г. (см. Охота), действующим в большей части Европейской России, развитие П. охоты, равным образом, затрудняется воспрещением охоты на зайцев - главного предмета этой охоты - с 1 февраля по 1 сентября (устраняющим возможность езды по насту, в брызги и по пожару) и требованием письменного разрешения землевладельцев для охоты на их землях (делающим почти невозможными отъезжие поля); обстоятельства эти являются, по-видимому, одним из главных оснований для предпринятого ныне пересмотра законов об охоте. За границей П. охота почти не существует: во Франции, например, она вообще воспрещена и может быть производима лишь с особого разрешения для истребления хищных или вредных животных; в Англии охота с борзыми приняла вид состязаний их в скорости (см. Садки).

См. также статьи: Борзые собаки, Брасок, Ваба, Высворка, Гончие собаки, Заездной, Лаз, Ловчий, Натравливание, Охота, Порсканье, Псарный двор, Псари.

Литература. Г. Б., "Псовой охотник" (М., 1785); H. Реутт, "П. охота" (СПб., 1846); П. Мачеварианов, "Записки псового охотника Симбирской губ." (приложение к "Журналу Охоты" за 1876 г.); П. Губин, "Полное руководство к П. охоте" (М., 1890); E. Дриянский, "Записки мелкотравчатого" (СПб., 1859); барон Розен, "П. охота" ("Природа и Охота", 1888, XI и XII); Л. Сабанеев, "Русские борзые" (там же, 1897, III-V); Я. Полферов, "Охота в Тургайской области" (Оренбург, 1896).